Мне не нравятся ложь, фарисейство, лизоблюдство, не приемлю хамство, кликушество. Восстаю против дурного вкуса во всём: в политике, экономике, культуре. Обеспокоен тем, что мы стали слишком похожими друг на друга — нет своеобразия мыслей, оригинальных точек зрения. Произошло усреднение личности, как будто какой-то невидимый каток прошёлся по людям и подровнял их. <...>
Анекдоты и розыгрыши люблю. В нашей жизни наряду с трагедией много смешного. И этот симбиоз и есть та ёмкость, из которой я черпаю материал для образа. Одной краски всегда маловато. <...>
Каждый человек неповторимо интересен, независимо от того, живёт ли он на виду или не замеченный другими. Человек удивительно интересен именно в момент сопротивления, преодоления себя. Или, вернее сказать, утверждения в себе чего-то важного, когда надо решать извечное гамлетовское «быть или не быть». Уверен, что любой из нас неожидан, парадоксален. Только парадокс одних несёт в себе добро, других — порой даже опасен.
Моё любимое чтение — детективы. Я часто ловлю себя на том, что факт убийства обычно не воспринимается трагически, наоборот, появляется даже какая-то тайная радость, азарт предчувствия. Наверное, причин тому много. Во-первых, особенность искусства: следить за процессом переживания, за логикой борьбы. Важно не как задушена Дездемона, а почему. Во-вторых, это, увы, общечеловеческий недостаток: воспринимать абстрактно трагедию, тебя непосредственно не касающуюся. Двадцатый век в этом смысле особенно показателен — массовые убийства не укладываются в сознании и становятся фактом статистики. Человек адаптируется к страшной информации, каждый день на него идущей. Мы можем облечь эти страшные сообщения в любые слова, одеть в любые эмоции, но случившееся буквально рядом с тобой окажется всё же умозрительным. <...>
Доброта должна идти изнутри человека и общества. Приказать быть добрым нельзя. Доброта — нравственная категория души.
Евгений Евстигнеев. Воспоминания и размышления. Опубликовано в книге И. Цывиной «Евгений Евстигнеев — народный артист»
